Широко открытое небо - Алексей Стравинский
— Спасибо, — проронил старик, взяв водку.
— Вот, возьмите ещё.
Парень протянул Артчеру пакет.
— Там немного еды, — парень вновь опустил взгляд под ноги. — И, знайте, что ваша мама делала для меня намного, намного больше.
Старик никак не мог найти слова. Они то и дело срывались с языка. Посилившись, он молча развернулся и направился к двери.
— Подождите!
Парень перескочил через прилавок, подошёл к Артчеру, высыпал в его карман оставленную им на прилавке мелочь.
Старик покинул магазин. Продавец отправился за тряпкой, чтобы вытереть с пола набравшуюся под посетителем лужу.
Дождь лил.
Ветер ревел.
Артчер шёл по городу, находясь при этом глубоко внутри себя. Останься бы он там ещё на какое — то время— быть может, он смог бы встретиться там с чем — то важным, давно потерянным, оплаканным и размытым в образе.
Но раздался тихий, тонкий звук. Скулит собака.
Спайк!
Уличная сырость, холодный ливень, дрожащее от холода тело — всё вернулось в один миг.
Здравствуй, дорогой Артчер. Забылся на секундочку? Ничего, бывает.
Зубастая пасть реальности набросилась на несчастного человека.
Едва переваливая с ноги на ногу пешим шагом, он вдруг побежал — кое — как, сквозь боль.
Скрылся за углом арки.
Видит:
Фил шагает по ту сторону архитектурного сооружения, неся в руке кусок колбасы. Её же, видимо, он смачно жуёт.
Белый комок лежит у бочки, извергающей огонь. Лежит. Просто лежит. Просто белый комок.
— Спайк! — позвал его старик.
Ничего не изменилось.
Страшно даже представить, что он может быть мёртв.
Нет, вздор! Этого не может быть!
Нет, не вздор…
Зубастая пасть реальности зажала ребра сильнее. Она состояла из малого, но очень важного.
Артчер сидит на асфальте, держа на руках белое, пушистое тело пса. В бочке черным дымом дотлевают огарки. Фил отдаляется, растворяясь в дождевой стене.
Знакомство с Артчером. Беглое, но содержательное. Теперь этот человек сидит в переулке — всё так же улыбается, заражая окружающих его людей теплом. Они этого не замечают, сам Артчер не понимает, что он это делает, но он это делает. Сидит между баками, в сыром, загаженном переулке, в загаженном районе загаженного города и сияет на его фоне словно флюид. Горстка флюидов разбросана и тут и там. На столь пожухшем фоне они ярче звёзд на небе. Если, конечно, вы понимаете о чем я.
4
Стивен прошёл мимо бродяги с собакой. Не решившись подняться в свою лачугу через парадную дверь, парень снова решил воспользоваться пожарной лестницей, по которой в последний раз он стремительно её покидал. Обитель, в котором тогда был кто — то ещё.
Гость шёл рядом. Пёс вскочи на ноги, принялся лаять и вилять хвостом. Он ощущал присутствие чего — то сверхчеловеческого. Артчер в этот момент решил, что странное, но хорошее чувство внутри него пришло от проходящего мимо парня. Странно, но по нему так и не скажешь. Как хорошо, что Артчер понимал об обманчивости внешнего вида.
Стивен добрался до города на попутке. Ехать пришлось совсем недолго. Его подобрала пожилая женщина в нескольких километрах от селения, в которое парень выбрался из леса. Дорис — так её зовут. Не то, чтобы Стив интересовался тем, как её зовут, нет, скорее наоборот. Женщина практически не умолкала всю дорогу. За столь короткий путь он узнал о том, что она везёт племяннику подарок на день рождения. Узнал, как его зовут, в какой школе он учится. В какой школе училась она, что ей больше всего нравилось и не нравилось в школьной столовой, какую музыку она предпочитает слушать за рулём и многое другое. От Стива она услышала лишь его имя и куда он направляется, если, конечно, не брать в счёт его сухое «да» в ответ на вопрос — ты меня слушаешь?
Можно сказать, что именно так состоялось его знакомство с человеком. Первое общение с человеком, после перерождения. Стивен не пребывал в восторге от этого события. Да и особо не до того тому, кто не понимает, что с ним не так давно произошло и происходит сейчас. В голове лишь осиный рой носящихся по всему доступному пространству сознания мыслей. Ему страшно. Первая и основная мысль в его голове — передозировка, смерть, галлюцинации. Каким — то образом он оказался в брошенном — а, может быть, и нет — доме. Но что тогда с его телом? Почему он так хорошо себя чувствует, даже если только физически? На этот вопрос ответа нет, как и на вопрос о том, что стало с его ущербным телом.
Передозировка дешёвой наркотой.
Вполне неплохой вариант, самый логичный. Настолько логичный, насколько может сопоставить факты его мозг.
Настолько реальных галлюцинаций не бывает. Он никогда прежде не ощущал такой сильной душевной боли. Его душа была словно оголённый нерв — душа без тела. Беззащитная, слабая, темная душа, не ищущая пути к спасению. Идущая по тропе саморазрушения.
Или ведомая?
Стивен перепрыгивает по две — три ступени за раз. Добравшись до окон своей лачуги, он, неожиданно для самого себя вдруг остановился. Бросил взгляд в разрез проулка, в котором сейчас садилось солнце — точно так же, как оно делало это и много дней, много лет, тысячелетий назад. Ещё тогда, когда самого проулка и помине не было. Солнце окрашивало быстробегущие, по — осеннему холодные облака яркими красками.
Гость стоял рядом, разглядывая закат в отражении глаз Стивена.
Как же красиво!
Так подумали оба, хоть и каждый внёс в эти слова разный смысл.
По телу Стивена пробежал прохладный ветер. Тени вытянулись во весь рост — максимальный, перед тем, как им предстоит раствориться в городской тьме. Их сменят иные тени — рождённые от руки человека. Бездушные тени.
Пронизанные лучами древней звезды облака переливались всеми оттенками синевы, и только глубокий, насыщенны багровый цвет дополнял небо цветами. Они мятежно мчались по вечернему небу, ища для себя место по — лучше. Они покидали этот город. Пессимистичное мышление Стива заключило так и никак иначе.
На самом же деле они не просто покидали падший город. Да, они оставляли его, но они и оставляли в нем после себя след. Они выполнили свою миссию и направились дальше. Стивен смотрел на них. Он видел мир! В его душе что — то зашевелилось и он испугался давно позабытого чувства счастья. Он не узнал его. Пока не узнал.
Длинным шлейфом растянулась огромная дождевая стена. Об окна лачуги Стива разбились первые дождевые капли. Парень не мог оторваться от
